По Карелии

Каждый томится по своему морю, которое помнит сердце.

 

В светлом северном небе зажглась первая звезда. Она как-бы неуверенно мигнула, но потом всё же прочно обосновалась на клочке ещё светлого, послезакатного небосклона. Стрелка компаса, покачавшись из стороны в сторону, тянулась к звезде. Наверно «Полярная».

В вечернем сумраке был тихо слышен шелест прилива. Большинство прибрежных камней, подобно тюленям, уже погрузилась под воду. И только изредка, на их месте волна с плеском нарушала вечернюю гладь моря. Между оставшимися выглядывать из воды скалами золотым сукном протянулась лунная дорожка. Сама же вечерняя хозяйка, как по волнам, плыла над низкими не большими облачками.

В этой чарующей тишине, казалось, всё превратилось в слух, а глаза напряжённо всматривались в ещё светлеющий горизонт. Но ни одного утиного вскрика! ни одного посвиста крыльев! Перелёт так и не начался.

Утренний холод настойчиво прогонял остатки неспокойного ночного сна. Несколько ещё тлеющих головешек подёрнулись пеплом в быстро остывающей железной печке. Зажигающийся над морем рассвет пробился в мутное окошко избушки и из полумрака выступили очертания стен.

Утренний отлив обнажил скалы, и кусты водорослей раскинулись на камнях в ожидании нового прилива.

Малая вода, почти оголив дно салмы, позволила добраться к сетям. Вот она, любительница глубин, камбала, вытянутые зубатые корюшки и навага. Холодное, часто не приветливое море, всё же иногда балует удачей своих детей.

Бесконечные километры ухабистых лесных дорог широко раскинулись между здешними болотами, озёрами и реками. Вдоль их обочин, поросших ягодником, растут грибы. А в полноводье множество ручьёв перебегают эти дороги устремляясь из озера в озеро, из болот в речушки. На этих дорогах запросто можно повстречать и всякую живность… то степенно и важно её переходит глухарь… То выглядывает из зарослей задумчивая лосиха, а то бестолковые трясогузки скачут по пыльным камням.

Какую-то тоску навевают дома со старыми, пожелтевшими довоенными фотографиями в пыльных деревянных рамках, с выцвевшими плохо читающимися надписями на оборотах. Старая посуда полувековой моды в старинных сервантах и разные безделушки на полках. Они как-бы погружают нас в события полувековой давности, когда самих нас не было, но другие люди жили бурной, может и не молодой, но сильной жизнью. Радовались, печалились и грустили как мы сейчас.

Солнечный луч пробивается сквозь облака. Они не в силах преградить солнце северу. Во дворе слышен крик ребятни. Они так же беззаботны и шумливы, как в любом другом уголке мира.

Первые осенние заморозки не прошли не заметно. Прихваченные утренними холодами пожелтели листья берёз, покраснели рябины. Лес начал пестреть разными красками. Вот уже вдоль дорог потянулись золотой стеной берёзовые рощи из которых густой зеленью выступают островерхие ели.

Рыжеватая вода ручьёв, настоявшаяся на торфе болот, с тихим журчанием перетекает в озёра и реки, устремляясь к холодному и чистому морю. Над глубиной озёр с заросшими топки берегами склоняются заросли осин и берёз, а крутые склоны поросли соснами, земля покрыта ягодником и мхом.

Техника сильно подтолкнула людей в стремлении увидеть, покорить, использовать всё большие и большие пространства. Под напором машин глухие и дикие места всё дальше и дальше отступают в никуда и растворяются, оставаясь в прошлом. Но природа всё ещё цепляется и с силой упираясь, пытается сберечь свою глушь. Грунтовые дороги, натоптанные по скалистой и топкой местностям, размываются, проседают из их пыли растут камни, крепко разбивая подвески гудящих и жужжащих машин. Молодая поросль леса упорно затягивает оставленные без присмотра участки чистого места.

Добавить комментарий