Весна. Когда я был маленький, весна начиналась для меня не с весёлой капели, ни с первого ослепительно яркого солнца и даже не с первых цветочков-листочков.
Весной мой отец уезжал работать на север и перед открытием навигации всегда ходил на охоту. За несколько недель до его отъезда мы шли в железнодорожный кассу и он покупал билеты на поезд до загадочной и далёкой Москвы, где я ещё ни разу не был, и от Москвы до не менее загадочного Беломорска, где я когда-то жил и почему-то не помню этого.
Потом, после покупки билетов, отец садился заряжать патроны, делал он это не спешно, тщательно взвешивая порох и дробь, закручивал гильзы…
Мы с братом поначалу заворожено следили за этим действом, для нас — детей, почти колдовством, подбирали с полу укатившиеся дробинки, выпрашивали патрон или капсюль, которые доставались нам только на посмотреть и почему-то строго возвращались в коробочку.
Но, скоро нам становилось скучно просто смотреть и мы в ногах у отца затевали игру про охоту, рыбалку, весеннюю добычу зверя и птицы. Наши с братом пластилиновые человечки метко стреляли в пластилиновые уток и гусей, добывая их столько сколько хватало терпения и материала на их непомерно большие тушки.
Такой была моя охота детства. Потом отец уезжал, а мы шли домой по перрону вслед поезду, а потом приходило первое письмо, что доехал нормально, что гусь уже пролетел, или что ещё все во льдах, а бывало перечислялись и добытые трофеи.
Шли года и к пластилиновым человечкам добавились книги о тайге, охоте, первопроходцах Сибири, Америки, и прочих переключениях.
Потом пластилиновые человечки стали не интересны, детские книжки об охоте, индейцах и первопроходцах слишком наивными, а отец все также уезжал весной на север, заряжал патроны и тщательно взвешивал порох и дробь.
Весна уже не начиналась для меня с этого, теперь уже не таинства, теперь я знал почему мне так и не дали тогда ни капсюль ни патрон, а теперь я уже и не просил.
Прошли ещё годы, и меня потянуло в туризм — придти туда где ещё не был, увидеть то чего не видел и проклиная тяжеленный рюкзак все равно увидеть красоту этого мира и ощутить тот детский восторг от ощущения, что это именно ты открыл эту гору, эту тропку или эту пещеру.
Мои скитания по миру привели меня и в загадочную Москву, и даже вернули в далёкий и не менее загадочный город Беломорск, куда отец так тщательно собирался каждую весну.
Теперь, мы вместе крутим патроны и тщательно взвешиваем порох и дробь, ждём гуся, ледоход, утку и первый талый снег и первый наст, а ещё теперь я жду осень и свист рябчика и тяжёлый полет глухаря согнанного с насиженной ёлки. Теперь я каждую осень перебираю старенький буран и готовлю его к охоте на бобра и куницу…
А ещё, самое главное, чему научил меня отец — я никогда не буду палить по дичи до последнего патрона и обвешиваться тушками так, как обвешивал своего пластилинового человечка сидя в ногах у отца. Охота теперь это огромная часть моей жизни и она для меня не только добыча или тщательно взвешенная дробь, это ещё и тот детский восторг от новых мест и новых эпизодов, новых впечатлений и возможность почувствовать себя первопроходцем и путешественником. И да, радость от добычи от удачного выстрела, жалость к животному или досада от промаха мне не чужды.
Отлично и душевно!
Романтично,себя вспомнил.Завидую Васильевичу как он смог привить правильное понимание об охоте своим детям.